Прогуливаясь по тихим улочкам родной Марианхамины, писатель — фельетонист Микко Лехтонен дышал балтийским воздухом и размышлял о последних трагических событиях. Около месяца назад маленький финский город потрясло убийство, какого никогда не знали Аландские острова. Добропорядочная христианка Мария Синерво, спутавшись с русским моряком, укокошила своего престарелого мужа Эйно, стукнув его, как было отмечено в полицейском протоколе, "чем-то тяжелым по голове". Микко сам писал об этом в газете.

Общественность не волновалась бы так, если бы Мария со своим сообщником предстала пред ясные очи присяжных. Но сложность заключалась в том, что подозреваемые исчезли. Как сквозь землю провалились. Некоторые поговаривали, что парочка уже давно перебралась в Швецию. Другие возражали, что на лодке этого сделать невозможно, а ни одно судно с момента убийства в городской порт не заходило. Полиция в лице двух сонных городовых немного поискала любовников и снова погрузилась в блаженное оцепенение. И только добропорядочные христианки, бывшие подруги Марии, нет-нет, да и принимались, лузгая тыквенные семечки, заново полоскать эту историю.

Нагуливая аппетит, Микко дошел до самой окраины городка.

В пивной уже сидел актер — любитель и силач Юлиус Ахо, человек бурный и наивный. Микко поздоровался с ним и заказал себе сосиски с пивом.

— Как дела в газете, господин Лехтонен? — спросил Юлиус и прополоскал свои соломенные усы в кружке пива. — Мне кажется, вы мало пишете о театре. О том, что Антон Чехов написал новую пьесу, мы узнали только от пастора Тиккенена, который побывал на большой земле. Хотите, я сам буду писать о новостях культурной жизни?

— Что ж, пожалуйста, — нехотя ответил Микко. Ему не хотелось разговаривать с Юлиусом, он пребывал в творческом кризисе.

— Поговаривают, царь Николай собрался воевать с Японией... — не унимался Юлиус.

"Я прожил в этом городе всю свою жизнь, и он ничуть не изменился, — размышлял Микко, разглядывая приземистые деревянные здания, — вот дома, которые я знаю с самого рождения. Здесь живет мясник Паккала, его жена Эмма сама сшила эти дурацкие плюшевые занавески. А здесь, в этом опустевшем доме, еще пару месяцев назад жил аптекарь Койвисто, уехавший за лучшей долей в Америку. Только горшок красной герани от него и остался. Да, скучно в нашей местности, что ни говори".

— У нас скоро спектакль, приходите. Уильям Шекспир. Я играю короля Лира. Должен был Эйно играть, но... Кто же знал, что его женушке подвернется под руку эта чертова кочерга? Ну так что, придете? — Юлиус с надеждой посмотрел на фельетониста, который, казалось, неожиданно очнулся ото сна.

— Приду, обязательно приду. Кстати, вы не знаете, когда приходит русский пароход? — спросил Микко.

— Завтра, а что?

— Да нет, ничего. Спасибо, приятного аппетита.

Надев шляпу, Микко удалился из пивной, а Юлиус в очередной раз укрепился во мнении, что все писаки — сумасшедшие.

В полицейском участке одиноко сидел городовой по кличке Медведь. Его начальник, швед Стефанссон, наверное, доил в это время корову. Медведь крепко спал, сидя за столом, посвистывая и похрапывая. Микко взял со стола связку ключей, коими полагалось отпирать и запирать камеры для заключенных, и погремел ею над Медвежьим ухом. Городовой проснулся.

— А покажи-ка мне, дружок, протокол с места убийства Эйно Синерво.

— Не полагается, господин Лехтонен, — прорычал Медведь, утирая слюни, — дождитесь господина начальника.

— А мне казалось, ты будешь не против получить премию городского совета за поимку убийцы старого Эйно. Но если ты хочешь разделить ее с господином Стефанссоном, давай дождемся его.

"И откуда в этой туше такая расторопность", — думал Микко, глядя, как яростно Медведь шарит по ящикам стола.

— Стало быть, вы знаете, где скрывается Мария Синерво?

— Да, знаю. Но не скажу.

Медведь застыл с документом в руках и, вытаращив глаза, уставился на фельетониста. Сохраняя хладнокровие, Микко взял протокол и прочитал: "Последним, кто видел покойного Эйно Синерво живым, за очевидным исключением его жены, был Юлиус Ахо, кузнец, а по совместительству актер..."

— Придется тебе, Медведь, очень скоро помериться силой с самим королем Лиром,

— сказал, усмехнувшись, Микко Лехтонен.

— С королем мне еще тягаться не приходилось, — почесал в затылке Медведь, — давайте короля!

— Теперь дождемся Стефанссона. Да, еще в доме Юлиуса Ахо нужно будет устроить обыск.

На следующий день из окна своего кабинета Микко Лехтонен провожал пароход, направлявшийся в Петербург. Он знал, что на нем тайно уплывают в Россию Мария Синерво и ее моряк. Вскоре был арестован Юлиус Ахо, оказавший активное сопротивление: Медведю он подбил глаз, а Стефанссона попросту вышвырнул в окно. Если бы не соседи, дело закончилось бы плохо. Обыск, проведенный в кузнице, полностью подтвердил виновность Ахо.

Когда Микко заканчивал свой фельетон, к нему в кабинет постучалась жена мясника Паккалы.

— Знаете, господин Лехтонен, — сказала женщина, — я всегда знала, что Мария не виновата в смерти своего мужа. Спасибо вам.

— Это вам спасибо. Если бы не вы, Мария бы сейчас сидела в тюрьме, — отозвался писатель, — надеюсь, что им будет лучше в России.

Еще через день в городской газете вышел новый фельетон Микко Лехтонена, начинавшийся словами: "Существует поговорка: хоть раз в жизни финн должен сыграть в любительском спектакле. Добавлю от себя: главное не заигрываться..."


Как писатель — фельетонист догадался, что убийца — Юлиус Ахо? Где скрывалась Мария Синерво со своим любовником и как их вычислил Микко Лехтонен?